Защитники пяти кубинских борцов с терроризмом, которые по надуманному обвинению вот уже девять лет находятся в застенках тюрем США, 20 августа 2007 года представили американской Фемиде дополнительные факты в пользу невиновности осужденных. Апелляционный суд Атланты получил доказательства предвзятости обвинения при вынесении приговора Рене Гонсалесу, Антонио Герреро, Херардо Эрнандесу, Рамона Лабаньино и Фернандо Гонсалесу.

Владимир Цивилев, инженер по строительству аэропортов, делится своими воспоминаниями о кубинском друге Антонио Герреро, с которым разделил университетскую парту в КИИГА и комнату в студенческом общежитии в 1978-1983 годах.. Антонио Герреро, сегодня несправедливо заключенный в застенки американской тюрьмы, стал Героем Республики Куба.

Впервые мы встретились с Антонио Герреро Родригесом и Эрнесто Онтиверо Валлсом в начале первого нашего учебного года в 1978 году в Киевском институте инженеров гражданской авиации. Я, выполняя общественное поручение комсомольской организации, должен был обойти всех иностранных студентов курса, познакомиться с ними, узнать, как и чем они живут, какие у них трудности, и по возможности помочь им. Кроме того, по результатам распределения Антонио и Эрнесто, друзья по школе им. Ленина в Гаване, попали в 103 группу, где учился и я. Первая встреча, как ни странно, осталась в памяти до сих пор. Антонио и Эрнесто по приезду в Киев заразились какой-то «нашей болезнью» не сильно серьезной, но требующей их изоляции в стационаре поликлиники.

Встреча оказалась скованной, что не удивительно. Я выполнял поручение, которое по своему характеру совсем мне не подходило. Я не был общительным человеком, кроме того, мне было всего 17 лет, я только оторвался от маминой юбки. Антонио и Эрнесто выглядели растерянными и, как они потом мне рассказывали, никак не могли понять, что за парень пришел к ним на свидание и что ему от них нужно. Нас разделяло и плохое на то время знание моими будущими друзьями русского языка.

Однако для них мой приход к ним в больницу был очень приятной неожиданностью. На чужбине, изолированные в больничной палате, они чувствовали себя потерянными, и вдруг приходит некто, интересуется их делами, здоровьем, проблемами, одним словом, проявляет внимание и сочувствие. Этого Антонио уже не забывал и при нашей встрече через 9 лет в 1987 году напомнил мне, что это было очень странное, но чрезвычайно трогающее событие.

Затем, как было принято в то время, отечественные студенты разъехались по колхозам и совхозам Украины помогать труженикам сельского хозяйства наполнять закрома Родины. По возвращению из колхоза мы попали в пятую «общагу», где прожили 5 лет. В комнату № 205 попали я, Вася Вовк и выздоровевшие Антонио и Эрнесто. Их специально селили с советскими студентами, чтобы они быстрее осваивались в новой стране с другой культурой и обычаями, т.е. для наиболее быстрой жизненной акклиматизации.

Первым делом, конечно, надо было найти общий язык. Как я уже отмечал, с русским языком у наших кубинских друзей было плохо. И мы с Васей, как «настоящие студенты», в первую очередь, взялись обучать их «настоящему русскому», иногда сознательно искажая перевод слов. В общем, на эти шутки наши друзья не обижались, т.к. мы старались не доводить до дела эти «новые русские слова» и, конечно, потом объясняли настоящую суть слов. Я даже как-то пытался параллельно учить испанский язык, Антонио с Эрнесто усиленно мне в этом помогали. Но, к сожалению, я не Антонио, который после русского выучил и английский, моей воли хватило ненадолго.

Учились мы вместе. Надо было видеть, с каким упорством Антонио и Эрнесто «грызли гранит науки». Им трудно было записывать лекции, вот тут я или Вася были незаменимыми помощниками.

В годы учёбы Антонио и Эрнесто были для меня чем-то единым. Я имею в виду то, что их поведение, мировоззрение были почти одинаковыми. Конечно, по характеру они были разными. Эрнесто был похож на испанского вельможу, человека благородных кровей. Он был более резок в своих суждениях и поступках, всегда чётко разделял все на белое и чёрное. Антонио был очень корректен, спокоен, и выдержан. Он всегда действовал неторопливо, но был точным во всем. И в отношении всего мира и учебы, конечно, он действовал по принципу «хочу все знать». Кроме того, Антонио вел широкую общественную работу в своем землячестве. Но оба были патриотами своей родины, своего образа жизни, социалистического строя, людьми честными, прямыми, очень дисциплинированными, людьми чести и достоинства.

Запомнилось, как перед зачётами или экзаменами Антонио с Эрнесто заполночь ходили по комнате с учебниками и «зубрили знания» из них. А мы с Васей укладывались спать, говоря, что в первую очередь «стране нужны здоровые специалисты», а во вторую очередь - «умные». Конечно, нам с Васей было значительно легче, Они учились на чужом яыке. Мы с Васей ложились спать тогда, когда хотели спать, не успевая выучить материал, но оценки у нас были хорошие, а у Антонио и Эрнесто, несмотря на бессонные ночи (или может, «благодаря» им), в первый год были в основном тройки. И я поражался настойчивости и терпению, когда наши друзья в очередной раз всю ночь зубрили, именно зубрили, заучивали наизусть, а не просто запоминали учебный материал.

А как они поразили нас, отвергнув помощь, мою и Васи, в изготовлении шпаргалок, заявив, что кубинцы принципиально не пользуются шпаргалками, на Кубе это не принято. И я еще долго не верил им, хотя понимал, что это не шутка. Потом смирился.

Да, вот такие они, наши кубинские парни. А ночные споры (скорее разговоры) Антонио с Эрнесто, когда они не давали мне хорошо выспаться (ведь испанский язык очень быстрый и громкий) с выкриками «Viva Cuba! Viva revolucion!». Все это характеризовало кубинцев в то время как людей точно знающих, чего они хотят, упорных в стремлении выучиться, людей, любящих свою родину и готовых пожертвовать ради нее всем, что у них есть, в том числе и жизнью. Так и произошло. И Антонио, и Эрнесто не на словах, а на деле посвятили свою жизнь благополучию и процветанию своего народа.

Хотя наша совместная с Антонио и Эрнесто жизнь в одной комнате вскоре закончилась, но дружбу мы сохранили на все годы учебы и постоянно были на виду друг у друга.

Если Антонио помнит, как я пришел к нему в больницу в первые дни, то я помню прощание с институтом. После защиты и распределения все выпускники разъезжались по домам. Я уезжал одним из последних, и меня провожали Антонио, Эрнесто и Женя Черныш. Как полагается, за небольшим количеством спиртного, вспомнили прошедшие годы, пожелали друг другу не забывать друзей. Душевно и трогательно. Я думал, что мы распрощались навсегда. Частично так и вышло. С Эрнесто мы простились навсегда. В 1988 году он погиб в Анголе, выполняя свой интернациональный долг перед братским африканским народом.

В канун наступающего 1987 года я получил открытку из Киева. Это писал Антонио, он приехал на курсы повышения квалификации при КИИГА и, конечно, воспользовался возможностью написать мне. У меня за счет выходных и отгулов было несколько свободных дней. Я дал телеграмму Антонио, чтобы встречал, и дня за 3 до Нового года вылетел в Киев. Очень символично, что в аэропорту «Борисполь» меня встречали Антонио и Вася Вовк. Начинал я учиться с Васей и Антонио; закончив учебу, провожал Васю, а затем Антонио провожал меня. И вот новая встреча через 3,5 года в том же составе!

Василию надо было ехать на работу, а мы с Антонио отправились в институт, где мне в общежитии № 11 без труда предоставили комнату напротив той, в которой жил Антонио со своим товарищем. Мы с ним в предновогодние дни навестили всех бывших однокурсников, кого нашли тогда в Киеве. Кроме того, просто гуляли по городу, посещая памятные места. К Новому году готовились не сами, так как у Антонио и его товарища среди земляков было много подружек. Вообще Антонио женщин любил, и сам был объектом внимания со стороны женского пола. Поэтому времени на встречи с друзьями, на подготовку к празднику и на разговоры было достаточно. Антонио рассказывал, как он после окончания института и возвращения на Кубу работал в аэропорту в городе Сантьяго-де-Куба, о рождении сына Тони, о своей семье. Вся стена в его комнате была обвешена фотографиями сына, его матери, самого Антонио с сыном. Я делился впечатлениями о своей работе, о тех местах, где мне удалось побывать. Жизнь у нас обоих шла на подъем и развивалась легко и без проблем. Мы мечтали и вели разговоры о будущем.

После этой встречи наши контакты при помощи редких писем года через два прервались. Причины разные и не так уж сегодня важны. Ну, а затем началась горбачевская «перестройка», это была перестройка общественного строя, мировоззрения. Надо было определяться в новых обстоятельствах. Закончился «золотой век» моей жизни. Вот здесь я окончательно потерял все контакты не только с Антонио, но со всеми сокурсниками, и это продолжалось более 15 лет.

С появлением Интернета появилась возможность более быстрого и легкого способа общения, и для меня мир стал шире и богаче. В марте 2007 года я наткнулся на сообщение о том, что мой старый кубинский друг в беде. С этого момента начался очередной этап наших с Антонио взаимоотношений, правда, только по переписке. Узнав его адрес, я тут же написал ему и через месяц получил ответ. Как Антонио был рад!!! Это и не удивительно, ведь несколько лет ему пришлось жить вообще в полной изоляции. Спасибо его кубинским друзьям, они не дали заживо похоронить Антонио в тюрьме. Самые тяжелые годы для Антонио в тюрьме прошли, и сегодня он уже не одинок. Он получает много писем как от знакомых, так и не знакомых ему людей. Он пишет стихи, рисует, отвечает на письма. Человек не сдается и верит, что, в конце концов, все закончится благополучно, и он выберется из тюрьмы. В своих письмах ко мне он просит найти как можно больше наших однокурсников, людей знавших его, просит сообщать о том, как они живут, чем занимаются. Просит передавать всем привет, что я и делаю для тех, кто читает эти строки. Привет всем от меня и Антонио!

Если мысленно представить себя в роли заключенного, приговоренного к пожизненному заключению, то можно понять, что думает и чего хочет человек в таком состоянии. Несмотря на то, что Антонио почти 9 лет в заключении, он не сломался, и можно только позавидовать его воле и стремлению к жизни. Несмотря на тяжелое сегодняшнее положение, Антонио полон оптимизма, он пишет: «Самое главное, что мы снова встретились, и вместе будем бороться за Удачу!»

В июле текущего года БиБиСи взяло интервью у Херардо Эрнандэса, одного из Пятерых кубинских узников в Соединённых Штатах Америки. Здесь приводится полный текст интервью, включая и часть, не вошедшую в передачу БиБиСи.

Полный текст записи интервью:

Херардо Эрнандэс: Так вот, я – обычный заключённый одной из тюрем США и мог бы сказать, что наихудшее в обращении со мной не имеет ничего общего с самим заключением, а относится к правительству США. Я сказал бы, что наихудшим в моём положении заключённого является то, что в течение последних десяти лет у меня не было возможности видеть мою жену, потому что правительство США не предоставляет ей визы, чтобы она могла навестить меня. Это один из вопросов, а остальное... Вы знаете,.. это ведь тюрьма и я такой же заключенный, как и другие; и быть заключённым не легко, но я хорошо переношу это.

Клер Болдерсон: То есть, Вы заявляете, что к Вам не было посещений родственников?
Херардо Эрнандэс: Ну, у меня были недавно свидания с некоторыми родственниками. Смогли приехать мои мать и сестра. Но что касается моей жены, то на протяжении 9 лет она не может навестить меня, потому что ей постоянно отказывают во въездной визе. Поэтому вот уже десять лет, как я не вижу её.

К.Б.: Вас осудили по нескольким обвинениям. Одним из них было стремление добыть военные секреты США, а также за попытки проникнуть на военную базу и за действия в качестве незарегистрированного агента в пользу иностранного государства. Вы можете объяснить нам, что Вы делали, прежде всего, во Флориде?
Херардо Эрнандэс: Что ж, прежде всего, я собирал информацию о террористических группах, обычно действующих во Флориде. Это люди, которым прошли через тренировочные лагеря в военизированных организациях и которые выезжают на Кубу для совершения диверсий, установки бомб и всех видов агрессивных акций. И у них это проходит безнаказанно какое-то время. Куба решила направить несколько человек для сбора информации об этих группах и передачи сведений на Кубу, чтобы предотвращать такие акции. А в 1998 году Куба передала ФБР некоторую информацию, относящуюся к этим группам, в надежде на то, чтобы ФБР приняла какие-то меры против них, но, к несчастью, что они сделали, так арестовали людей, которые собирали эту информацию. Я был обвинён в конспиративном ведении шпионажа. На нашем судебном процессе, который продолжался семь месяцев, присутствовали три или четыре отставных генерала армии США, которые засвидетельствовали, что в этом случае не было ничего, связанного со шпионажем. Но судебный процесс проводился в Майами, и там не могло быть справедливого суда для нас. Нас объявили виновными, но в конспиративности, потому что правительство сказало: «Подождите, они не осуществляли шпионажа, но когда-нибудь попытаются делать это»…

К.Б.: Но Вы признаёте, что работали как агент в пользу иностранного государства, и в одном из заявлений в свою защиту Вы сказали, что работали по фальшивым документам, фальшивым удостоверениям личности?
Х.Э.: Да, я признаю это, да.

К.Б.: Но поступать так ведь это довольно серьёзное дело, так?
Х.Э.: Да, это так, но существует нечто, называемое «необходимая защита», согласно чему, если вы поступаете так... с целью предотвращения преступления, то вы можете нарушить закон и это понятно. В моём случае да, я пользовался фальшивыми документами, удостоверявшими мою личность; я работал в пользу иностранного государства, но не для того, чтобы нанести ущерб интересам США, а для того, чтобы защитить кубинский народ от терроризма.

К.Б.: А преступления, которые Вы пытались предотвратить, какие именно это преступления?
Х.Э.: Вот, например, в 1997 году в одной гостинице на Кубе взорвалась бомба и был убит Фабио Ди Сельмо, итальянский турист. В 1976 году, как Вы знаете, бомба взорвалась в кубинском самолёте, погибло семьдесят три человека. И это только два примера террористических актов, совершённых в отношении Кубы. Каждый человек, который живёт в Майами, смотрит телевидение или слушает местное радио, знает, что такое Командос Ф-4, знает, что такое Альфа 66, и знает, что такое Братья во спасение.

К.Б.: Вы можете объяснить мне, что это за наименования?
Х.Э.: Да. Это те, кого принято называть «парамилитарес». Я их называю террористическими группами. Некоторые из них имеют тренировочные лагеря в Эвергладэс, носят камуфляжную форму, имеют оружие и тренируются, готовясь ко дню, когда они поедут «освобождать Кубу»; а ездят они, обычно, на Кубу поджигать здания или организовывать саботажи и диверсии внутри страны. Это открытая информация, посмотрите газеты Майами, и Вы увидите сами. Вы можете увидеть там, к чему они причастны, что они ездят на Кубу, производят там несколько выстрелов и по возвращении их принимают как героев. Например, на нашем судебном процессе мы представили несколько свидетелей из числа стражников береговой охраны [США] и сотрудников ФБР, мы представили свидетельства безнаказанности этих людей. Например, мы спрашивали одного офицера береговой охраны: «Это правда, что в тот день вы перехватили группу, которая направлялась на Кубу, имея оружие и взрывчатку?» - «Да, правда» - «Это правда, что вы только отобрали оружие и освободили этих людей?» - «Да» - «Почему?» - «Ну, потому, что они нам сказали, что занимались ловлей лангустов». Нечто похожее происходило на нашем суде. И это не исключения. Существует длинный перечень террористических акций против нашей страны. Кубинский народ имеет право защищаться от террористических действий. Мы надеемся, что правительство США будет делать что-то, ведь власти США говорят, что ведут войну против террористов. Тогда как же они позволяют террористам свободно действовать в Майами? Недавно, всего месяц назад, человека, который организовал взрыв на кубинском самолёте, который убил семьдесят три человека, отпустили на свободу и теперь он живёт в Майами.

К.Б.: Есть одно очень спорное обвинение, по которому Вас признали виновным, оно послужило основанием для того, чтобы Вас приговорили к такому длительному сроку. Когда в 1996 году Куба сбила два гражданских самолёта США, Вы играли какую-то роль, связанную с этими фактами?
Х.Э.: Нет, абсолютно нет! Но Вы должны понять, что произошло на самом деле. Человека, который повёл эти самолёты, зовут Хосе Басульто. Он был оперативным сотрудником ЦРУ в 60-х годах, его заслали на Кубу для диверсионной деятельности. В 1962 году он прибыл на Кубу из Флориды и выстрелил из пушки по кубинской гостинице, вернулся в Майами и был принят как герой. У него за спиной уже была длинная история террористических акций против Кубы. И вот настал момент в его жизни, когда он сказал: «Всё, теперь я займусь гуманными делами. Возьму маленький самолёт и буду летать до кубинской территории без каких-либо разрешений и разбрасывать там листовки, пропаганду. И он делал это шестнадцать раз. Куба направила США шестнадцать дипломатических нот, которые были представлены на нашем суде. Там выражалась претензия к США и говорилось: «Эти люди нарушают международные законы, законы США, законы Кубы». Куба говорила: «Не делайте этого больше. Вы создаёте опасность для нашей собственной авиации, для нашего населения. Всё».

К.Б.: Это могло быть ошибкой, и я уверен, что вокруг этого было много дипломатических дискуссий, но меня интересует другое, узнать, что Вы делали в связи с этим фактами.
Х.Э.: Ничего! Я находился в Майами, а самолёт был сбит над кубинскими водами, далеко от места, где находился я.

К.Б.: Так что, Вы не отправляли никакой информации, которая могла помочь кубинскому правительству сбить эти самолёты?
Х.Э.: Нет, конечно, нет. Если Вы просмотрите информацию по тем дням, то увидите, что Хосе Басальто объявлял об этом полёте задолго до него. Он сказал: «Мы будем там 24 февраля». И все это знали. Мы представили на нашем суде меморандум одного правительственного агентства США, в котором говорилось этим людям: «Мы обеспокоены тем, что там будет 24 февраля, что-то может произойти, так как Куба предупредила, что если это повторится, то их собьют. Так что было бы лучше, чтобы мы были готовы к такой ситуации. Вот, что говорилось в меморандуме. Я ждал, не случится ли что-то. Даже и во время нашего суда бывший советник президента Клинтона Ричард Нуксио, который присутствовал, сказал: «Да, эта организация была вне контроля». Много спорного в этом деле. Куба говорит, что в самолёты стреляли над кубинскими территориальными водами. США говорят, что один самолёт был над кубинскими территориальными водами, но что два, сбитые, только направлялись туда, но находились над международными водами. А меня обвинили в конспиративности, потому что я якобы знал, что самолёт будет сбит над международными водами, что не имеет никакого смысла, это сумасшествие. Но им надо было кого-то обвинить, и выбрали меня.

К.Б.: У Вас скоро будет рассмотрение апелляции. На чём Вы будете основывать свою апелляцию?
Х.Э.: Так, у нас будет несколько пунктов в нашей апелляции. Главный пункт - это чего мы действительно хотим и что, к сожалению, было отклонено, - вопрос о месте. Мы приводили аргументы, говоря, что организовывать судебный процесс в Майами несправедливо. Наш процесс продолжался почти семь месяцев, было более 100 свидетелей, а присяжные обсуждали недолго и не задали ни одного вопроса. Они просто объявили нас виновными по каждому положению, и тогда судья вынес нам максимально строгие приговоры по каждому обвинению.

К.Б.: И Вы говорите, что это происходило под влиянием сообщества кубинских беженцев во Флориде?
Х.Э.:: Да, конечно. Во время суда происходили самые разные нарушения. Были люди, которые вели съёмки присяжных, а пресса преследовала машины присяжных; были беспорядки, некоторые виды выражения протестов перед зданием суда, самые разные вещи. Кроме того, пресса была настроена откровенно враждебно по отношению к нам.

К.Б.: Так что Вы думаете, что суд был запуган или даже им манипулировали, всё это было так серьёзно?
Х.Э.: Я думаю, что суд был запуган. Любой человек, живущий в Майами или знающий, что там происходит, может понять, что ничто, связанное с Кубой, не может проходить нормально в Майами. Только что сейчас, например, с книжных полок в Майами была изъята книга, изъята в школах, только потому, что на обложке показаны кубинские дети с улыбками, со счастливыми глазами. Это книга для детей с названием «Поедем на Кубу», и её убрали просто потому, что в книге есть такая фраза: «Кубинские дети учатся и живут так же, как ты». Что-то в этом роде и только это. И все, кто знаком с историей Майами, знают, что там убивали людей лишь за то, что они хотели улучшения отношений с Кубой. Могу рассказать Вам, что в журнале «Ла Реплика» устанавливали бомбы раз семь, потому что в нём были выступления за улучшение отношений с Кубой. Люди в Майами... вам следует пожить там, чтобы понять. Большинство американцев не имеют представления о том, что происходит в Майами; это – как другая страна.

К.Б.: Кубинский лидер Фидель Кастро раньше проявлял большой интерес к вашему делу и говорил в вашу защиту. Вы слышали это непосредственно от него?
Х.Э.: У меня была возможность говорить непосредственно с ним по телефону. Это было в день его рождения два года назад. Было очень неожиданно для меня. Я просто позвонил моей жене в тот день, потому что тогда же был день рождения у моего друга Рене Гонсалеса. Когда я понял [что у телефона находится Фидель], сказал жене: «Поздравь его от меня». И тогда он произнес: «А, подожди секунду. Я хочу, чтобы он сам мне сказал. Тогда была возможность несколько минут говорить с ним, и это было большим событием для меня, конечно.

К.Б.: И что же он сказал Вам?
Х.Э.: Он сказал, что верит, что справедливость возьмёт верх. Потому что он всегда был убеждён, что, когда американский народ узнает о том, что произошло в нашем случае, когда американский народ узнает правду о нашем случае, справедливость восторжествует... Все верят в это.

(Перевод Посольства Республики Куба)