1 Февраля 2007 г.
Tiwy.com
Левый сдвиг Латинской Америки
"Советская Россия", 1.02.2007

Интервью директора Института Латинской Америки РАН, доктора экономических наук профессора В.М. Давыдова

Владимир Михайлович! Латинская Америка всё больше удивляет мир. В 2006 году превзойдены самые смелые предположения о возможности усиления позиций левых сил. Хотя всего несколько лет назад после десятилетий пребывания Латинской Америки под властью неолибералов в это невозможно было поверить.

Действительно, в Бразилии Луис Инасио Лула да Силва вторично убедительно победил на президентских выборах. После 16-летнего перерыва лидер сандинистов Даниэль Ортега вновь стал президентом Никарагуа. В Эквадоре правого популиста Альваро Набоа обошёл политик левой ориентации Рафаэль Корреа. Заключительный аккорд года — новый триумф Уго Чавеса на декабрьских выборах в Венесуэле, причём уже над оппозицией, объединившейся и выдвинувшей единого кандидата.

Было, впрочем, два случая в прошлом году, которые, казалось бы, не подтверждают сдвиг влево — президентские выборы в Мексике и Перу. Между тем в обеих странах процент голосов за левых кандидатов, был беспрецедентно высок. Речь идёт практически о половине избирателей. В Мексике до сих пор оспаривается победа Фелипе Кальдерона. Ведь накануне выборов независимые рейтинговые службы предрекали Лопесу Обрадору (кандидату левоцентристской Партии Демократической Революции) явное большинство. В Перу левого радикала Ольянту Умалу превзошёл социал-демократ Алан Гарсиа, поддержанный правым электоратом по принципу выбора меньшего из двух зол.

Между тем тенденция сдвига влево весомо проявила себя и в 2005 году. Это произошло в Боливии, где был избран Эво Моралес — профсоюзный лидер и первый президент-индеец. Уругвай сделал выбор в пользу Табаре Васкеса — выдвиженца Широкого левого фронта. В Коста-Рике с победой Оскара Ариаса власть вернулась к левому центру. При администрации Нестора Кирчнера в Аргентине политика правительства развернулась лицом к запросам национальных производителей и экспортёров и нуждам социальных «низов». Можно говорить и о Чили, где Мишель Бачелет сменила Рикардо Лагоса, подтвердив мандат президента-социалиста.

Так что перемены, которые так или иначе относят к «левому дрейфу», охватывают порядка десяти стран. По населению и объёму валового продукта это больше половины региона, а если брать отдельно Южную Америку, то получится и свыше двух третей. Массовое «покраснение» либо «порозовение» происходит практически синхронно. А это означает, что объяснение не может исчерпываться конкретными обстоятельствами. Существует некий общий императив.

- И какими, на ваш взгляд, могли бы быть эти причины?

- Обычно ссылаются на чрезмерные издержки политики неолиберальных реформаторов — сторонников ухода государства из управлении экономикой, которые делали «погоду» два предшествующих десятилетия, особенно в 90-е годы. И в этом большая доля истины.

Обеспечив на некоторое время макроэкономическую сбалансированность, остановив инфляцию и частично наладив государственные финансы, неолибералы одновременно привели к иным деформациям. Самая серьёзная проблема, которую они создали — накопление огромного социального долга перед собственным населением. Усилилась имущественная поляризация, произошло вымывание средних слоёв, которые обычно амортизируют напряжение в обществе. Деиндустриализация, вызванная неолиберальными экспериментами, привела к сокращению занятости в промышленности. Как следствие — рост безработицы, неформального сектора, усугубление положения тех, кого в Латинской Америке называют социально-исключёнными.

По итогам «неолиберальной перестройки» обнаружились такие сдвиги в социальной структуре общества, которые круто поменяли политические настроения. Произошло существенное расширение основания социальной пирамиды и заострение её вершины. В гораздо более широком поясе «низов» накопился протестный потенциал, который должен был каким-то образом прорваться. К счастью, это реализовалось преимущественно электоральным путём.

С другой стороны, неолиберальные эксперименты привели к ограничению способности государства управлять экономикой и обществом, исходя из национальных приоритетов. При этом эти эксперименты, подаваемые как способ включения в процессы глобализации, в большинстве случаев реализовали эту задачу лишь частично и преимущественно односторонне — в пользу господствующих сил мирового рынка.
Огромный социальный долг, образовавшийся перед собственным населением, и отсутствие у государства должных рычагов и резервов (а подчас и политической воли) для изменения ситуации создали предпосылки для резкого поворота в настроениях избирателей, отказа в доверии прежним властителям. Такова, пожалуй, объективная почва выхода на авансцену альтернативных движений и лидеров.

- А какое влияние на эти процессы имел внешний фактор, прежде всего США, которые издавна считали Латинскую Америку своим «задним двором»?

- Внешние условия для прихода и сохранения у власти левых сил в последние годы сложились благоприятные. Первое обстоятельство — частичная нейтрализация активности Вашингтона, который всегда поддерживал своих латиноамериканских политических родственников, не очень деликатничая с выбором средств. Сказались дискредитация политики Буша, его отвлечение на вмешательство в других регионах, относительное ослабление резервов экономического воздействия США на латиноамериканский регион. Можно, наверное, сказать, что политика Буша парадоксальным образом работала на электоральные успехи лидеров слева от центра.

Подчеркнём также, что с начала этого десятилетия существенно улучшилась конъюнктура сбыта товаров, экспортируемых латиноамериканскими странами. Одновременно повысилась деловая активность на внутреннем рынке, связанная с отходом от неолиберальных догм, с переходом к активному стимулированию национальных производителей. Особенно преуспела в этом Аргентина, демонстрирующая в последние годы темпы роста ВВП на уровне 8—9% в год. Да и в среднем по региону этот показатель поднялся до приличного уровня: по итогам прошлого года — свыше 5%. Всё это внушает оптимистические ожидания.

- И насколько долговечна эта конъюнктура?

- Разумеется, окончательный диагноз ставить рано. Но, во-первых, надо обратить внимание на тенденцию к повышению цены природных ресурсов, парадоксальным образом сопровождающую технотронную глобализацию. А во-вторых, сказывается и, очевидно, будет сказываться восхождение новых центров мировой экономики. Прежде всего, Китая, а также других гигантов, таких как Индия, Бразилия, Южная Корея. Новые «пожиратели» природных ресурсов и потребители латиноамериканского сырья и других товаров во многом определяют повышение спроса и цен. У латиноамериканских стран появились обширные альтернативные рынки и соответственно увеличился диапазон коммерческого манёвра. Так что политическому повороту в Латинской Америке ныне и пока благоприятствует экономическая конъюнктура.

- Но всё ли так просто и однозначно в «левом дрейфе» Латинской Америки?

- Естественно, было бы непростительным упрощением представлять политический сдвиг как направленный поток. Более внимательный взгляд обнаруживает массу нюансов. Мы увидим, что Аргентина плохо вписывается в стандартные рамки. Боливия Эво Моралеса демонстрирует симбиоз левой идеологии и возрождения национального самосознания в индейской среде. Впрочем, активный поворот к правам и ценностям коренных народов присущ сегодня практически всем странам с многочисленным индейским населением. После многовековой маргинализации индейские массы вовлекаются в политику. Это подкрепляется опережающим ростом индейского населения, который уже несколько десятилетий существенно превосходит общий темп демографического роста. Подтверждается на практике тезис об «индейском ренессансе» в значительной части Латинской Америки.

Что ещё примечательно! Может создаться впечатление, что новые левые движения, лидеры и правительства не похожи на традиционных латиноамериканских левых 60—70-х годов. В ноябре 2006 года, будучи в Монтевидео, мне довелось беседовать на эту тему с патриархом уругвайской политики экс-президентом Хулио Мариа Сангинетти. «Дело не в том, что Латинская Америка пошла налево, — считает Сангинетти. — Это латиноамериканские левые пошли вправо». С этим можно согласиться лишь отчасти. Почему? Ну, хотя бы потому, что это никак не может относиться к странам с леворадикальным руководством.

Сегодня во многих случаях «левого поворота» в новых администрациях мы встречаем активистов левых движений в период, предшествовавший неолиберальной волне. Некоторые «перековались», но другие пошли путём учёта реальных обстоятельств, отказались от «насилования истории». Третьи осознанно вступили на путь игры на чужом поле с сохранением принципиальных убеждений. Это новая прагматическая левая, которая, пожалуй, и задаёт тон в значительной части того, что мы называем левым поворотом.

- Как бы вы оценили политические тенденции в Латинской Америке в целом?

- Полагаю, что на передний план сегодня выступают мотивы прагматического национализма, социальной ориентации, приоритета интересов национальной экономики. Прагматизм, «искусство возможного», стремление не раскачивать экономическую «лодку» — вот, пожалуй, родовые признаки политики нынешних правительств левого центра и левой «середины».

Поскольку «левый дрейф» не имеет единой ориентации, не могут быть однозначными и его результаты. Нужно понимать, что идёт напряжённый поиск моделей развития. Вполне возможны мутации и откаты. Наверняка не везде новая власть оправдывает доверие сограждан. С другой стороны, новые внутренние и внешние условия, уже приведшие к сдвигу влево в десятке стран региона, могут не раз пополнить список поменявших политические ориентиры.

Рассматривая латиноамериканские реалии, мы невольно задаёмся вопросом: идут ли они сегодня против мирового течения либо предвещают некую общую тенденцию? Следует напомнить, что Латинская Америка первой вошла в волну неолиберализма, начиная с Чили середины 70-х годов. Спустя три десятилетия она же первенствует в отрицании рыночного фундаментализма, меняет направление развития.

Как мне представляется, речь, похоже, идёт о втором. В мире в целом уже ощущаются симптомы переориентации. Можно сослаться на «задачи тысячелетия», принятые ООН. Массовая бедность и крайняя социальная поляризация становятся совершенно нетерпимыми, создавая часто непреодолимые препятствия и для прогресса в экономике, и для нормального функционирования институтов демократии. Хотелось бы, чтобы осознание этого в полной мере утвердилось и в нашей стране.

http://www.sovross.ru/2007/13/13_7_1.htm