Tiwy.com
Tiwy
Новости
Русская тема
По странам континента
Латинская Америка Аргентина Белиз Боливия Венесуэла Гватемала Гондурас Доминиканская Республика Колумбия Коста-Рика Куба Панама Парагвай Перу Мексика Сальвадор Уругвай Чили Эквадор
Другие страны:
Китай Россия
Человек и Экономика
Кухня
НЛО
Форум
Адресная книжка
Адресная книжка
Подписка
на рассылку
новостей:


Notcoin — будущий дроп от TON/Telegram
Реклама
По странам > Перу > Перуанские поэты XIX-XX вв (Поэзия Перу)
Хосе Сантос Чокано
1875-1934

КОНИ КОНКИСТАДОРОВ


        Их кони были как стрелы!
        Их кони были могучи!
        Точеные гордые шеи, а крупы —
        как солнца, и пели копыта певуче..
        Их кони были как стрелы!
        Их кони были могучи!

        Не только солдаты в кольчугах и шлемах,
        с мечами и стягами, словно миражи,

        пробили тропу конкисты
        сквозь сельву и горные кряжи,—
        потомки арабской крылатой породы,
        с их искрой в крови,— андалусские кони

        чеканом подков клеймили
        тропу на каменном склоне,
        сырые топи и пампу,
        быстрый поток гремучий,
        снега вершин молчаливых,
        долины и лес дремучий...
        Их кони были как стрелы!
        Их кони были могучи!

        Когда изможденные люди Бальбоа ,
        ругаясь, брели по безлюдному аду,
        первым в мангровых чащах
        конь почуял прохладу:
        у Тихого океана
        он запах волн отдаленных
        услышал, вбирая ноздрями
        дыханье пляжей соленых.

        И конь норовистый Кесады был первым,
        который, увидев в дремучей чащобе,
        как плеть водопада хлещет
        скалы в неистовой злобе,
        встретил ржаньем саванну
        и, распростившись с высью,
        по острым горным уступам
        спустился легкою рысью,—
        и радостно вторили звонким копытам
        суровые тысячелетние кручи...
        Их кони были как стрелы!
        Их кони были могучи!

        А тот, что вздымал свою голову гордо,
        как будто красуется на пьедестале,—

        конь Кортеса, чьи шпоры
        подобно солнцам сверкали,—
        от Мексики до Гондураса он мчался
        по чащам и кручам, недели и мили,—
        он лавров достоин больше,
        чем кони, которые были

        воспеты Пиндаром за бег быстролетный
        среди колесниц в олимпийском ристанье!
        Но самой бессмертной оды
        достоин тот, чье старанье

        позволило Сото,  в его пируэтах
        над бездной, снискать уваженье покорных

        индейцев: они указали
        дорогу в ущелиях горных
        к империи Атауальпы — так пена
        резьбу увлажнила на царственном троне.

        Как стрелы их кони были!
        Могучи были их кони!

        Святого Георгия конь легендарный,
        топтавший драконов тяжелым копытом,

        и быстрый конь бедуина
        в пустынном просторе открытом,
        конь Цезаря в Галии дальней,
        и в Альпах конь Ганнибала,
        кентавр с душой человека,
        чья участь легендой стала,
        который без сна и без устали скачет,
        охотясь за звездами, быстрый как птица,—

        ни силою, ни упорством
        этим коням не сравниться
        с отвагой коней андалусских
        в дебрях земной Атлантиды —
        голод, холод и шпоры
        сносили они без обиды,

        под тяжестью лат и огромных штандартов
        в параде геройском прославясь навеки

        страданьями Росинанта
        и бесстрашьем Бабьеки...

        Решительные в сраженьях,
        наперекор всем увечьям,
        сбивая грудью индейцев,
        шли они к новым сечам,
        под крик «За Сантьяго!» и скрежет железа
        неслись они, словно в дыму каравеллы,—

        казалось, Апостола кони
        летят в неземные пределы...
        Их кони были могучи!
        Их кони были как стрелы!

        Не было им подобных...
        Когда же угасло пламя,
        они, под стать гипогрифам
        с обломанными крылами,

        как горный поток, на равнину спустились,
        усталые, грязные, кожа да кости,
        посланцы земли заморской,
        земель поверженных гости,
        и здесь, напоровшись на рог урагана,
        так нервно дрожали они, так пугливо
        шарахались, ржаньем тревожным
        леса огласив сиротливо!..

        Их пампа бескрайней печалью накрыла,
        их годы седлали в краю незнакомом:
        фырчат, и скачут, и скачут,
        скрываются за окоемом...
        Над славными табунами
        вздымаются пыльные тучи...
        Их кони были как стрелы!
        Их кони были могучи!


МАИС


        Горит на солнцепеке, озирая
        долину с высоты своей зеленой,
        как ставленник испанцев, вознесенный
        над злаками захваченного края.

        Под ветром раздвигается тугая
        листва его, и в зелени вощеной
        литой початок, полднем золоченный,
        как бы смеется, зернами сверкая.

        А стебель, между листьями укрытый,
        рождает мысль о воре, что украдкой
        зажал кулак с мошною раздобытой:

        так схож с рукой он, юркою и хваткой,
        подняв над пашней кошелек набитый
        налившегося золотом початка!
         

СПЯЩИЙ КАЙМАН


        Стволом, который бурею примчало,
        лежит кайман на берегу пустом:
        громада с ужасающим хвостом,
        бездонный зев и позвонки что скалы.

        Переливает панцирь небывалый,
        и на мысу, лучами залитом,
        он дремлет в ореоле золотом
        чудовищем из тяжкого металла.

        Застыв над вечереющей рекой
        подобием языческого бога
        в железных кольцах радужной брони,—

        он словно принц во власти колдовской,
        что узником подводного чертога
        томится нескончаемые дни.


ЧЕРТЫ ИНДЕЙСКОЙ ДУШИ
(Фрагменты)
УЖ И НЕ ЭНАЮ...


        Индеец, немо и угрюмо
        застывший у своей двери,
        хоть угол у тебя найдется —
        остановиться до зари,
        поужинать — хоть горсть маиса,
        попить — хотя б глоток один,
        укрыться в стужу — хоть лохмотья?
        — Уж и не знаю, господин!

        Индеец, гнущийся над пашней,
        столетья мучась и терпя,—
        забыл ты, что ее когда-то
        обманом взяли у тебя?
        Кровавым потом орошая
        чужой земли убогий клин,
        забыл ты, что на ней — хозяин?
        — Уж и не знаю, господин!

        Индеец, чей зрачок не вспыхнет,
        не дрогнет профиль неживой,—
        какие помыслы таит он,
        неизъяснимый облик твой?
        Молчишь о чем? О чем томишься?

        О чем, вовек неуследим,
        твой взор к Создателю взывает?
        — Уж и не знаю, господин!

        О, неразгаданная раса,
        чей дух не тронуть никогда,—
        ты в торжестве невозмутима
        и в испытаниях тверда:
        величественная, как Солнце
        и Кордильерская гряда!
        И нет безропотности скотской
        в чертах застывшего лица:
        в них — отрешенная гордыня
        и безучастье мудреца...

        Я твой по крови, и когда бы
        спросил господь, что предпочту:
        бальзаму, что врачует раны,—
        кипящий в песнях яд, кресту —
        победный лавр, шипам — бутоны,—
        индейской расы верный сын,
        я б уронил в ответ, помедлив:
        — Уж и не знаю, господин!

ПУСТЬ ТАК!..


        Индейский юноша по зову
        перед надсмотрщиком возник.
        — Отец твой мертв; на вас остались
        долги, и взыщется за них
        с тебя, но расквитаться к сроку,
        сдается, мало рук одних...
        Так вот, тебе урежут плату,
        по чести, с завтрашнего дня.—
        Индейский юноша, очнувшись,

        взглянул и, голову склоня,
        чтоб слез в отчаянье не выдать,—
        с кривой улыбкой на устах
        ответил сумрачно и кратко:

        — Пусть так...

        Сигнал рожка о крови молит.
        Гремят приказы впереди:
        — Индеец, в строй! Бери оружье,
        погибни или победи!
        Погибнешь -- словом не помянут
        нашедшего конец в бою,
        а победишь — рабом вернешься
        на землю тучную мою.
        Ступай, бог весть за что сражаясь;
        ступай, не ведая, где враг...—
        Машиной для кровопролитья
        покорно становясь под стяг,
        индеец шепчет безнадежно:

        — Пусть так...

        Зрачок твой гневный, индеанка,
        сверкнул отвагой... И у ног
        убитый рухнул... Струйка крови
        и мужа твоего клинок...
        Индеец выслушал с улыбкой
        свой приговор: — Кто поднял нож,
        тот под ножом и смерть находит.
        Итак, сегодня ты умрешь! —
        В глазах его мелькнуло пламя,
        зарницей рассекая мрак,
        и, глядя в небо, он промолвил:

        — Пусть так...

        О раса, стойкая в недоле,
        как ствол, что не согнут ветра,
        что гордо попирает скалы
        и нем под сталью топора!
        О раса, чьих позорных жалоб
        вовек не слышал ни один,—
        хоть стон издали Атауальпа,
        Кауполикан , Гуатимосин?!
        «Пусть так» звучит как «Воля божья!»
        неукротимых сарацин.
        Смиреньем? Нет — величьем духа,
        по праву гордого собой,
        что встал над злобою людскою
        и переменчивой судьбой...

        И, верно, дав мне кровь индейца,
        мой предок наделил меня
        терпеньем выносить невзгоды,
        презренье мудрое храня;
        и вот, когда судьба глумится
        порыву моему в ответ,
        и тянется людская злоба
        затмить мой заповедный свет,
        и мне твердят, что путь напрасен
        и все надежды — жалкий бред,—
        бесстрастьем огражден от мира,
        от вящих зол, от лишних благ,
        я говорю, пожав плечами:
        — Пусть так...
         

Поэзия Перу



«« [1] [2] 3 [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] »»


Новинки

1. Венесуэла: Каракас — город Контрастов (видео 1987 года)
2. Венесуэла: Видео новогоднего Каракаса, снятые 30 лет назад
3. Куба: Из кубинских впечатлений. Лирические заметки.
4. Панама: Панамский by-pass
5. Мексика: Итервью субкоманданте Мойсеса
6. Колумбия: Будет ли мир?
7. Венесуэла: Отзыв на книгу о Чавесе (ЖЗЛ)
8. Аргентина: Памятник Данте в Латинской Америке
9. Россия: Ярославль
10. Венесуэла: Каракас, пеший поход на гору Авила
11. Куба: На Кубе не любят мафию
12. Куба: Мария из Гаваны
13. Сальвадор: «Мятежный» архиепископ Монсеньор Ромеро
14. Русская тема: Первая биография народного монархиста
15. Венесуэла: «коллективы» от фантазии к реальности
16. Мексика: Субкоманданте Маркос: последние слова
17. Куба: После Монкады
18. Боливия: Праздник черепов
19. Эквадор: К чести Мануэлы Саенс
20. Венесуэла: «Каракасо». — Восстание. — Тюрьма
21. Венесуэла: "Флорентино и Дьявол"
22. Венесуэла: Истины не без сомнений, или «Здравствуй, Чавес!»
23. Сальвадор: Сальвадорская кухня: просто, но со вкусом
24. Боливия: Парк Эдуардо Абароа: земля вулканов и лагун
25. Никарагуа: Операция «Рептилия» (казнь Сомосы)
26. Колумбия: США и Колумбия покрывают зверства и массовые захоронения
27. Боливия: Манифест Острова Солнца
28. Куба: Студенческая революция в Гаване. Страницы истории.
29. Парагвай: Жизнь Дерлиса Вильягры. Страницы истории.
30. Венесуэла: Песни «Alma llanera» и «Venezuela» зазвучат на русском языке
31. Венесуэла: Посвящается Чавесу
32. Венесуэла: Мощным пламенем сияя
33. Россия: Мышкин
34. Россия: Рыбинск
35. Сальвадор: Народный праздник
36. Мексика: «Мы идем в тишине, чтобы нас услышали»
37. Венесуэла: Николай Фердинандов в Москве!
38. Венесуэла: Заметки о книге "Уго Чавес"
39. Венесуэла: Встреча с Чавесом, или «Алло, Президент!»
40. Куба: О Международном лагере имени Хулио Антонио Мельи
41. Чили: Цирк в пустыне, или Послесловие к чилийскому чуду
42. Белиз: В стороне от проторённых маршрутов
43. Сальвадор: Святая Неделя в Исалько
44. Мексика: Зеленые вершины штата Чьяпас
45. Венесуэла: "Метрокабле" Каракаса
46. Венесуэла: репортаж с нейтральной полосы
47. Боливия: Боливийские метаморфозы
48. Латинская Америка: Книга о выдающемся разведчике Иосифе Григулевиче

Туризм:


Твоя Тур Тропа
в Латинскую Америку


Адресная книжка:





Развлечения:






Рейтинг@Mail.ru
Рейтинг@Mail.ru