Интервью Луиса Корвалана

— И на все это я должен ответить как на один вопрос? Хорошо. Большое спасибо за привет, я от всего сердца благодарен вам. Наши годы в Советском Союзе, в основном в Москве, стали важной частью нашей жизни. Мы не забываем о друзьях. И по поводу моего 90-летия я получил много поздравлений, в том числе и от российской компартии и от людей с телевидения, журналистов и так далее. Что я сейчас делаю? То же что и всегда. Продолжаю борьбу, по мере возможности. Потому что годы уже берут свое. Я уже хожу с палочкой. Мне уже девяносто с хвостиком. Я остаюсь членом центрального комитета партии. Естественно, я уже не участвую во всем, как раньше. Я работаю здесь, в моем районе, в моей ячейке. Наша ячейка занимается очень важным делом. Мы готовим публичную акцию для соседей, чтобы обсудить с жителями района вопросы, связанные с проблемами городского транспорта. Будет выступление инженера, специалиста по вопросам транспорта. Месяц назад преподаватель инженерного факультета Чилийского университета дон Фуэнсалида выступал здесь на тему глобального потепления. Мы обращаемся к разным группам общества, затрагиваем различные темы. Кроме того, мы, вместе с другими людьми, работающими непосредственно на местах, боремся против лихорадки строительства высотных зданий, которая приносит простым людям массу проблем. Вот, это ответ на первый вопрос. Очень длинный.

— Старикам говорят «дон»... Не важно... мне.. «дон Лучо»...

— Да, я пишу книгу, уже вот-вот закончу. Она будет называться «Коммунисты и демократия».

— Она о том что... Это мнение коммуниста о демократии и мнение коммунистов о демократии. Но я рассматриваю эту тему с чилийской точки зрения. Хотя говорю в ней не только о демократии в Чили, я говорю в ней даже о советской демократии. О социалистической демократии.

— Я думаю, что это событие очень негативно для всех коммунистов. И не только для коммунистов . Я думаю что оно негативно для прогресса всего человечества. Несомненно, Советский Союз был важнейшим фактором в борьбе за мир, в борьбе за уважение независимости стран. То чего сейчас очень не хватает, особенно в этот момент, при нынешнем правительстве Буша. И в плане демократии социалистическая демократия значила много достижений для народа, для людей. Особенно, если мы говорим о демократии не только в смысле возможности свободно высказываться, особенно если мы учтем, что речь идет об обществе, в котором было множество срочных неудовлетворенных потребностей, и нерешенных проблем, но в нем никто не умирал от голода, как это был в царские времена и как это происходит в отсталых странах капиталистического мира, там не было безграмотных, там все умели читать и писать и у простых людей был высочайший культурный уровень, гораздо выше чем это происходит в капиталистическом мире. Я всегда поражался, когда видел у вас на уличных скамейках множество людей, читающих книги. Вы этого не увидите в Чили. Так что это (распад Союза) было отступлением назад. Это уже перевернутая страница, но это уже известно.

— Я думаю, партия. К сожалению. Развилась бюрократия, определенный отрыв партии от народа. Но были и другие факторы. Нельзя не учитывать существовавшую угрозу третьей мировой войны. Советский Союз, который обеспечивал надежность мира, был вынужден нести огромные военные расходы, кроме того, Советский Союз помогал народам, освобождавшимся от колониализма, Вьетнаму, Кубе, африканским народам и т.д. Это было очень большим грузом для его экономики, что тормозило его собственное развитие. Это был важный фактор, осложнивший развитие страны. Но это, разумеется, не было главной причиной ее разрушения. Главная причина – в ее руководстве.

— Да. Я думаю, что да. К сожалению.

— Я думаю, для всего мира... Я думаю, даже для североамериканцев... Они и не мечтали...

— Я думаю, что имело смысл расширить взгляд на многие вещи и решить многие задачи, поставленные перед перестройкой. Но нельзя было делать этого в том виде, как было сделано. Горбачев правил точно так же, как и те, кого он столько критиковал. Он правил, не опираясь на народ и на массы. Принимавшиеся им решения не были результатом дискуссии и обсуждения с участием всех. Я даже не говорю всего народа, они не обсуждались даже на уровне всей партии. Решения принимались только верхушкой. Поэтому они в результате полностью оторвались от народа. Что уже говорить об их последующей жизни... об их прибылях, о деньгах...

— Как и у всех людей и всех правителей, у него были как положительные, так и отрицательные стороны. Правда, не знаю, что именно из того, что приписывают ему, можно считать его личной заслугой, а что – результатом коллективной работы, работой руководства партии, которую он как руководитель представлял. Я вспоминаю речь, которую он произнес, когда в июне 1941 года Германия напала на Советский Союз. Эта историческая речь, и политика выжженной земли были блестящими решениями, и благодаря этому руководству Советский Союз, как известно, сыграл решающую роль во второй мировой войне. Без советского государства, без Красной армии, без народа, который заплатил 20 миллионов жизней, гитлеровская Германия не была бы разгромлена и можете себе представить, какая судьба ждала мир... Антифашистский Альянс, коалиция с Англией, с Соединенными Штатами, с Францией, - разумеется, все это было очень важно, но, прежде всего, это была заслуга Советского Союза. Но есть вещи, которых я до сих пор не понимаю. Почему ваша армия ничего не сделала, чтобы воспрепятствовать реставрации капитализма, когда всем стало ясно, что власти отказались от социализма? Это ведь была Красная, Советская Армия, армия с идеологической подготовкой.

— Было? Было много обвинений в сталинизме? Да, они были.

— О преступлениях Сталина вы знаете больше меня. Но это не самое главное, правда? Что такое сталинизм? Это было догматическое понимание правления и власти. Мы, чилийские коммунисты, стояли плечом к плечу с Советским Союзом во все времена. Но до ХХ съезда мы говорили о Марксе, Ленине и Сталине. А когда к власти пришел Хрущев, стали известными многие ужасные преступления, однако мы не заняли никакой критической позиции, потому что видели нашу роль в другом. Мы многого не знали, не видели. Даже я, 7 лет проживший там,... даже не выучил языка,... у меня все время был переводчик. На самом деле, мы многого не знали. Но были всем известные темы, на которые у нас были разные взгляды из-за разных обстоятельств. Например, в речи на ХХIII съезде КПСС в апреле 1971, когда у нас здесь было уже правительство Народного Единства, я подчеркнул многопартийный характер нашего правительства, я сказал, что мы не возражаем против тех социалистических обществ, где нет многопартийной системы, как это было в Советском Союзе и к тому времени на Кубе. Советское правительство не было однопартийным в самом начале процесса, когда в него входили революционные социалисты, то есть эсеры. Потом поменялись условия, и правительство осталось в руках только коммунистической партии... Однажды мы даже публично заявили о нашем расхождении. Это когда Хрущев говорил о социалистическом реализме в литературе. Или в другом случае, когда Хрущев посетил выставку художников- абстракционистов и сказал: «Что это за мазня!». А мы всегда были сторонниками свободного творчества... Мы поддерживали Советский Союз во многих вещах... Конечно, иногда мы ошибались. Это тоже бывало. Например, мы поддержали его (Советский Союз) в критике Югославии. В этом не было никакой необходимости. Не было никакой нужды силой навязывать всем социалистическим странам точную копию московской модели. Как, например, в случае с Китаем. С Китаем у нас в первое время были прекрасные отношения. Зачем было их портить? Мы явно переборщили в этом. Но это не потому, что нас заставляли оттуда.

— Я думаю, что капитализм не вечен. В мире и в России. И я думаю, что Россия опять станет социалистической. Не знаю, войдут ли и сразу ли в этот будущий союз все бывшие республики. Но я думаю, что большинство из них станут социалистическими.

— Ленин был великим теоретиком и выдающимся политическим руководителем. И эта идея вынести его из Мавзолея мне кажется варварством. Я уже говорил, что значил Советский Союз для всего мира. Я уже сказал, что без него не удалось бы победить немецкий фашизм. И Ленин это основатель страны, отец родины. Поэтому мне это кажется варварством.

— Это был беспощадный диктатор. Назовем вещи своими именами: это был вор. Вор. Лжец. Преступник.

— Я узнал об этом по телевизору. Я почувствовал большую радость. Конечно, смерть людей это не повод для радости, но поймите... у меня не могло быть другой реакции. Это было чувство, которое, думаю, испытало огромное большинство чилийского народа.

— В нынешнем мире происходит много перемен, например, в области технологий. Научно-техническая революция началась еще во времена Советского Союза, но сейчас все это развивается с головокружительной быстротой. Впечатляет развитие сферы телекоммуникаций. Это настоящее чудо. В этом есть большие позитивные стороны, но очень важно, в чьих руках это всё находится. Средства коммуникации в руках реакционных сил не помогают развитию революционных процессов, хотя и не могут их остановить. Несмотря на ложь и дезинформацию, люди борются и будут продолжать бороться. И у нас еще будут новости.

— Угроза войны, постоянно навязываемая и поддерживаемая правительством Буша. Но дни Буша тоже сочтены. Одна из главных угроз заключается и в продолжающемся ослаблении и уменьшения роли в политике коммунистических партий. Например, в Европе. И революционных сил вообще. Но я думаю, этот феномен будет преодолен. Я просто себе не представляю, что может быть как-то по-другому.

— У меня недостаточно информации. Все это время мне не хватало аналитического материала, сделанного самими русскими, российскими коммунистами, хотя мне говорили, что уже кое-что есть. Материала о том, что на самом деле произошло и что происходит в России. Но пока у меня недостаточно данных.

— Да, я читал эту новость.

— Меня удивила эта новость. Я его не знал. Я с ним не знаком.

— Я не знал об этом. Мне известно, что в какое-то время они были, но когда я там жил, я об этом ничего не слышал. Когда-то в самом начале процесса это было даже естественно, в Советском Союзе диктатура пролетариата должна была использовать средства, характерные для любой диктатуры в течение определенного периода, и этот период оказался не очень коротким. Была контрреволюция Колчака и Деникина, была интервенция 14 капиталистических стран в первые годы советской власти, и естественно, были представители олигархии, богачей, российских магнатов, которые совершали наказуемые преступления.

— Я думаю, что нет.

— А мне откуда знать? Спросите лучше у них. Понятия не имею.

— Я был здесь - в концлагере Трес Аламос, и моя жена мне сказала, что от партии из Москвы поступила информация о том, что существует такая возможность, и спросила меня, каково мое мнение. Я ей сказал, что здесь я совершенно оторван от действительности, я уже три года в тюрьме и естественно очень хочу на свободу, но если нужно сидеть дальше – я тоже не вижу никаких проблем, проблема не в этом. Я сказал ей, что у меня здесь недостаточно элементов, чтобы иметь собственное мнение, и я подчинюсь любому решению моих товарищей по партии. Потому что их мнения спросила Москва. Я понятия не имел, кто он такой (Буковский).

— Нет.

— Разумеется, это решили мы, то есть Коммунистическая партия Чили.

— Я не помню деталей, но я был секретарем партии и предложил вернуться и товарищи по партии согласились.

— Без проблем. Мы прилетели в Буэнос-Айрес. Там нас ждал наш товарищ из центрального комитета. Мы у него переночевали. Из Чили приехала семейная пара, чтобы меня забрать. Пара в кавычках, потому что это не были муж и жена. Из Буэнос-Айреса мы на машине поехали на юг, переночевали в Барилоче и переехали на эту сторону. Эта семья на границе была отмечена как выехавшая из Чили, и я вернулся в страну по документам этого «мужа».

— Да.

— До моего приезда было разгромлено два подпольных центральных комитета, был создан третий, возглавлявшийся компаньерой Гладис (Марин). И мы приняли очень жесткие и, как оказалось, эффективные меры безопасности. Я вернулся в Чили в 1983 году, а диктатура продолжалась еще 6 лет. В течение этих 6 лет не было ни одного провала. Был только один опасный момент. Однажды мы проводили собрание в районе Ла-Флорида, и вдруг узнали, что группа полиции обыскивает все дома... Ищет уголовных преступников. Когда мы об этом узнали, мы сразу убрали со стола все бумаги и поставили на их место бутылки, бокалы и закуску. Это был полдень. Из самых известных участников собрания там были я и Володя (Тейтельбойм); в это время он въехал в Чили на пару месяцев. Я вышел в туалет и оставил дверь открытой. Полицейских встретила хозяйка дома и сама предложила им помочь и показать весь дом... Сначала снаружи, потому что дом большой,... двор, вспомогательные помещения,... чтобы дать нам время на подготовку. И когда я в туалете услышал шаги входящих., я встал вот так спиной к двери, делая вид, что хочу пописать, и полицейский, увидевший мою спину, просто сказал «извините» и ушел. Вся хитрость заключается в том, чтобы не закрывать дверь,... потому что тот, кого ищут, никогда не оставит дверь открытой.

— Да. Но это была полная случайность.

— Нет-нет. Я для этого сильно похудел, и мне сделали операцию - мне убрали с носа горбинку...

— Да, Лили, моя жена знала и сопровождала меня на операцию.

— Да, обе мои дочки знали. Младшая выглядела озабоченно. А старшая сказала: ну, наконец, папа, как хорошо! А третья, которая жила в Чили, ничего об этом не знала.

Подготовка была серьезной... С учетом того, что случилось с Майданой... (генеральный секретарь компартии Парагвая Антонио Майдана был арестован и «пропал без вести» сразу после нелегального возвращения на родину). Хотя я думаю, что то, что случилось с Майданой, было из-за доноса в Аргентине... И на последнем этапе моей подготовки к возвращению занялись изменением моей внешности. Мне утончили нос, мне подняли веки, для этого здесь разрезали. Три операции за два дня под местным наркозом... Через зеркало я видел, как врач погрузил скальпель в носовую полость, взял маленький молоточек и нажал вот сюда указательным пальцем... и что-то хрустнуло. За ушами мне надрезали кожу головы сверху вниз, и срезали полосы кожи с волосами, а потом, стянув, зашили. Когда я вспоминаю об этом, у меня до сих пор в ушах этот звук разрезаемой ткани. Врача звали Александр Шмелев, и одна его нога была искусственная. Он сам себе отрезал ногу, когда был ранен во время войны, и после этого принял решение стать хирургом. Его полное имя, вместе с деталями подготовки моего возвращения в Чили, опубликовала газета «Комсомольская Правда» в номере от 17 марта 1992 г. после прихода к руководству страной вашего друга Ельцина (улыбка). Публикация была богата красочными деталями, включая то, что эта информация была обнаружена в архивах КПСС под кодовым названием «Операция Доминго», что соответствовало моему первому подпольному имени на этом новом этапе моей жизни. В газете еще было написано, что мой хирург специализировался на пластических операциях для артистов «Большого» и для иерархов партии и что в день моего возвращения в Чили по миру путешествовали шесть моих двойников. На базе этой информации чилийская «Меркурио» опубликовала карикатуру, на которой шесть похожих между собой типов спрашивают друг у друга, кто же из нас – настоящий Корвалан. Но это уже, конечно, выдумки.

— Да... Я вспоминаю его сейчас чаще, чем раньше. Как странно, сейчас всё чаще. Мне больно вспоминать о нем. Это был мой единственный сын. «Я продолжу нашу фамилию», говорил мне он. И он ушел очень рано. Рано умер.

— Я прилетел 16 или 17 декабря 1976 года.

— Я прилетел сначала в Белоруссию, в Минск. Потому что в эти дни отмечали день рождения Брежнева. И во всем официальном мире это было главной новостью. (Улыбка) И мы провели пару дней в Минске и только потом утром прилетели в Москву и там нас ждала целая комиссия ЦК... не помню имен.. был еще ответственный за международные связи... и еще был Кириленко и потом меня повезли в Кремль и меня принял Брежнев.

— Я не знаю, был ли день его рожденья точно накануне. Было собрание политбюро. До того, как я вошел в зал, где меня ждал Брежнев и политбюро, я встретился с Громыко. Потом была встреча с Брежневым.

— Кажется, следующим летом я поехал отдыхать в Сочи. Шеварднадзе узнал, что я там, и пригласил меня. И я сказал ему, что если можно, вместо самолета мне бы хотелось поехать туда на поезде, чтобы посмотреть пейзаж. И он отправил за мной... представьте себе... целый поезд! Он меня очень хорошо принял. Он сам ходил со мной повсюду, сопроводил меня на рынок. У меня сложилось о Шеварднадзе очень хорошее впечатление. Его речи на собраниях были очень интересными, неформальными, были проще и отличались от остального официоза. Были богаче по содержанию. А потом... не хочу даже говорить... Такова жизнь...

— Я жил сначала на улице Горького возле Кремля, а потом мне поменяли жилье, потому что квартира была очень маленькой, со мной жили еще жена и 2 дочки, одна из них замужем, на две новых квартиры в Безбожном переулке.

— Нет, нет. Все наши мысли были направлены на Чили, мы следили за событиями в Европе и Москве, но не особенно глубоко. Больше всего мы зависели от новостей из Чили. Была налажена прекрасная служба информации при помощи аргентинской и советской компартий. У нас была очень хорошая информация.

— У меня не было никаких проблем.. А привыкнуть... наверное, к языку. Но я всегда ходил с переводчиком.

— Нет... Две дочери мои выучили язык. Я ничего не выучил по-русски. Я ходил на рынок. Всегда мне нравились рынки. Я нашел место, где продавали гуатитас... (чилийское блюдо из внутренностей)... Как это называется у вас? Я был так рад! Я покупал по 8-10 кг. Чтобы угощать товарищей. И был еще такой большой магазин, как сейчас супермаркеты, где продавали много морепродуктов. А я очень люблю рыбу. И там было очень хорошее снабжение рыбой. Кажется, «Океан», назывался.

— Мне очень трудно ответить, потому что я не знаю хорошо русских.

— Чувством юмора. Внешне кажется, что все очень серьёзные, но это только внешне.

— Всё вот здесь... Сегодня воскресенье. Домработницы нет. По утрам я занимаюсь внучками... Вот картины... это – Глазунов. Кстати, что о нём слышно? Он жив?

— Я встаю всегда без четверти семь. И до 9 утра занимаюсь с моей младшей внучкой, которой три с половиной года, и читаю газеты. В 9 приходит помощница, и я начинаю здесь работать. Иногда, когда нормальная погода и самочувствие позволяет, – выхожу гулять.

— Мне, конечно, уже трудно... Но стараюсь. А когда вам 90 лет, а вашей жене 80 – вас обычно выгоняют с кровати и из комнаты. И вот я живу теперь здесь, в кабинете. Эта картина за кроватью – репродукция фотографии нашего хорошего знакомого Антонио Кинтаны... Как ни странно, только в прошлом году впервые в стране прошло первое официальное мероприятие, посвященное ему – выдающемуся чилийскому фотографу...

— Да...

— Мы дружили... Не то чтобы были самыми близкими-близкими, но да... хорошими друзьями... Они всегда приходили к нам в гости, мы ходили к ним. Когда они уезжали в Европу – нам всегда оставляли ключи от их дома в Исла-Негра... Мы зимой часто туда ездили...

— Из Москвы.

— Нет, не всё. Да и не стоит всё... Там множество конъюнктурных, однодневных статей, записок... Нет смысла читать всё.... Но у меня проблема... Пропал второй том... Не знаю, кому я дал почитать, и мне не вернули!...